
Джакометти в 1954 году совместил две основных египетских формы: скульптуру и профильные фрески. А я, совершенно этого не зная, четверть века спустя написал стих, в котором тоже пытался совместить изображение и историю и тоже заострял лицо:
ВОИН XVI ВЕКА
Мое лицо заточено, как меч, —
ветра и кровь, клинка чужого блики.
И
обоюдоострой стала речь,
как плеть-двухвостка —
зла и двуязыка.
Гудел огонь под медным казаном,
гудела медь по взятии Казани...
На острие меча я строил дом,
за острием лица
скрывал желанья.
Глухая удаль — княжий мой удел.
Как я тогда в Твери —
пусть и меня потом распнут
в соборе,
я стольким горло перервать успел,
что общим государем стало горе!
Я волк, я пес, опричник и певец,
рожденный столкновением народов,
я не начало,
но и не конец,
златой цепи российских сумасбродов...
Прочитал бывшему доценту Литинститута поэту Шамилю Анаку. Он поднял на меня хитрый взгляд тюркского националиста и сказал: откуда ты узнал, что в Иване Грозном текла тюркская кровь? Ничего не знал, двусторонний образ меча/лица заставил написать.