* * *
Среди грубой травы,
прошлогодней, бесчувственной, мёртвой,
в его лужах живых
под машинами души растёрты.
На уродствах земли
застывая гримёром несмелым,
и в грязи, и в пыли
он себе ещё кажется белым,
но не верит себе,
если пачкать и таять не надо,
в его робкой гульбе
слабый отблеск былых снегопадов.
Появляясь как вор,
прикрываясь дождями и ветром,
расстилает дырявый ковёр,
нищий фокусник в гуле ракетном.
Он не знает весны,
этот гул непонятен его прозябанью,
его слёзы честны,
но невнятно его бормотанье!
Начало 70-х.